Странный приятель. Сокровища Империи - Страница 60

Но долг есть долг. И Ренки, тяжко вздохнув, отправился в театр.

Места им достались только стоячие, на галерке, среди «черной» публики, чем, кажется, Одивия Ваксай вовсе не была расстроена. Несмотря на то что в Хиим’кии было целых два театра, все ложи, бельэтаж и партер были заранее выкуплены куда более «чистой» публикой. Так что «наслаждаться» напыщенной декламацией и «соловьиным» пением благородному оу Ренки Дарээка пришлось, стоя среди развязных студентов и наглых приказчиков, а то и просто приодевшихся по такому случаю ремесленников.

Со свирепым выражением на лице, распихивая всех локтями, он смог протолкнуться сам и провести свою спутницу вперед, к самому поручню, с одной стороны оградив ее от навязчивых простолюдинов колонной, поддерживающей потолок, а с другой – изобразив колонну собственными силами. Кто-то из публики попытался было протестовать, но Ренки смерил его надменным взглядом с высоты своего немалого роста и, нарочито задрав ножны шпаги, покрутился на месте, лупя ими по ногам слишком дерзких нахалов. За что, как ни странно, вместе с проклятиями окружающих получил одобрительный кивок Одивии. Видимо, в театре, на галерке, подобные манеры считались вполне приемлемыми и были едва ли не частью представления.

Впрочем, высокий рост и шпага убедили отнюдь не всех, но начавшееся действо заставило недовольных замолкнуть. Они лишь пообещали разобраться с Ренки позже и обратили все свое внимание на пьесу. А поскольку спать стоя Ренки умел только в карауле (армейская шутка, не более того, судари), ему тоже поневоле пришлось следить за действом, разворачивающимся на сцене, тем более внезапно там прозвучали знакомые с детства имена.

Пьеса была переработкой древнего мифа о любви прекрасной дочери вождя аиотееков к храброму ирокезскому воину. Бесконечно слащавая, слезливая и полная ужасных песен, однако и не без потуг на юмор, выражавшихся в игре слов, оценить которую, кажется, был способен только сам автор пьесы да пара-тройка его ближайших друзей.

Злобный колдун Манаун’дак вносил во все это хоть какое-то разнообразие, постоянно пытаясь вредить влюбленным (кажется, исключительно из врожденной подлости), а демон Оилиои – мать медицины – им всячески потакала и оберегала от своего злого учителя. Тем не менее в конце пьесы влюбленные, решившиеся бежать за море, трагически погибают в пучине, после того как их корабль столкнулся с ледяной горой, которых сроду не встречали в Срединном море. Зато внезапно раскаявшийся в своих поступках Манаун’дак, узнав от богов о гибели влюбленных, заливается слезами и терзает нервы слушателей тоскливой песней.

На этом первая половина представления закончилась, и публике было позволено наконец дать отдых своим ушам, перевести дух и освежиться прохладительными напитками и фруктами.

– Ну и как вам, сударь? – поинтересовалась Одивия, делая знак разносчику подойти поближе.

– Чушь все это! – ответил Ренки, беря у разносчика кружку с вином и передавая ее своей спутнице.

– Что именно? – надменно задрав подбородок и слегка сузив глаза, как она обычно делала перед учебным поединком, спросила Одивия.

– Да все это, – пожал плечами Ренки. – Особенно про «гибель в пучине».

– Хм… И откуда же вам это известно?

– Ну по семейным преданиям, я как раз и веду свой род от этого вот «храброго ирокезского воина». Не от такой размазни, конечно, уж мой предок слезами да соплями одежды прекрасной девы пачкать бы не стал. А от настоящего Дарэ’кхо. Правда, пообщавшись ну вы сами знаете с кем, я уже склонен сомневаться в правдивости этого утверждения. Но тем не менее именно эту историю я знал с самого детства. А когда мы с Готором начали изучать прошлые века, я, разумеется, не удержался и попытался разузнать подробности.

– А прекрасная аиотеекская принцесса, значит, была вашей прапрапрапрабабкой? – поинтересовался кто-то из окружающей публики, нагло влезая в разговор.

Ренки, естественно, хотел немедленно дать укорот наглецу, однако, увидев останавливающий жест Одивии и ее взгляд, в котором так и светилось требование ответить на вопрос, нехотя сказал:

– Нет. Собственно, эта самая девица была троюродной сестрой Дарэ’кхо – племянника брата третьей жены вождя Лга’нхи. Оттого-то Манаун’дак и хотел запретить им жениться. Насчет участия Оилиои мне ничего не известно. Однако они обошлись без всяких разрешений и нагуляли ребенка вне брака. Там был какой-то громкий скандал, в результате которого и появилась эта легенда. Кажется, родители девушки настаивали на браке, а родители парня от такой невестки отказались напрочь… В результате Дарэ’кхо женился по уговору на горянке из Олидики, и вот от этого брака, собственно, и пошел род оу Дарээка.

– Хм… И почему это каждый невежа с дешевой шпажонкой норовит возвести свой род едва ли не к богам? – вновь поинтересовался тот же самый голос.

Ренки быстро развернулся и смерил наглеца надменным взглядом. Так повар осматривает тушку цыпленка, прежде чем насадить ее на вертел и подвесить над углями.

Мальчишка, похоже студент, вырвавшийся из-под опеки родителей и потому считающий себя ужасно взрослым. Примерно столько же было Ренки, когда он после каторги смог стать волонтером. Одет не бедно, но и не сказать, чтобы особенно богато. И шпага на бедре в общем-то ни о чем не говорит – по своему статусу все студенты имеют право носить ее, и многие новички не могут удержаться от соблазна. До первого раза, пока жизнь не заставит их понять, что шпага не просто красивая цацка и обладание ею налагает на владельца определенную ответственность…